Худолей скромно потупил глаза и надеясь на третью бутылку, и боясь в нее поверить. И пафнутьев увидел, как сквозь ее пальцы выкатились слезинки. Знаешь, что со мной в камере было? Не надо быть таким хитрым, начальник.
Пафнутьев пренебрег замечанием сысцова, больше того, своим повтором он как бы осадил его, поставил на место, и сысцов опять взглянул на него с изумлением он открывал для себя пафнутьева нового, неожиданного. Анцыферов откровенно смеялся над невродовым, рассказывал о нем потешные истории, о его влюбчивости, скрытности, подозрительности. Пафнутьев и почувствовал, как тяжело дрогнуло его сердце. Да и не искал в себе этих сил, если уж говорить откровенно. Но мне не хотелось бы их произносить игриво.
Даже если бы этот дерьмовый амон искусал вас обоих в кабинете, ты должен был отпустить его. На фоне черного пола резко выделялся белоснежный воротничок рубашки, белые манжеты и лиловая с проблесками бабочка. Павел николаевич! Перед ним стояла широко улыбаясь, красивая девушка в белом халате и с невероятно изысканной прической, затылок ее был выстрижен, тонкая девичья шея обнажена, золотая цепочка с кулончиком посверкивала между маленьких грудей.
Он там один? Пока, сказал пафнутьев и положил трубку. Вы не разорились на покупке этой королевской розы? Полчаса у меня есть. Как калория! Они идут в мой магазин может быть, не столько за покупками, сколько затем, чтобы полюбоваться на моих девочек, набраться от них силы, уверенности, здоровья. Все-таки квартира это не зловонный лифт, не уличная скамейка, мокрая, холодная, разболтанная, не вытоптанный двор и не скрежещущий трамвай. Вы сказали, что видели на первой полосе.